Проблема платности психологических услуг

1. “Проданная” услуга как условие эффективности психологической помощи

Проблема платности психологических услуг является своеобразной проверкой готовности психолога к внутреннему компромиссу и уровня его профессионального достоинства. Эта проблема как бы аккумулирует в себя все, о чем мы говорили до этого, и преломляет в плоскости взаимоотношений психолога с клиентом. Обычно при анализе данной проблемы ссылаются на исследования (большей частью из области психиатрии и психотерапии), убедительно “доказывающие” большую эффективность именно платных психологических услуг. Даже на уровне здравого смысла можно согласиться с тем, что многие люди любую услугу воспринимают именно как платную, т.к. услуга — это “тоже работа” и за нее обязательно надо заплатить.

Обоснование здесь примерно следующее: “Если я заплатил деньги, то я хочу получить результат (услугу). При этом я не хочу чувствовать себя обманутым и постараюсь даже помочь психологу лучше решить мою проблему”. Таким образом, клиент готов даже проявить определенную активность в решении своей проблемы и даже сам стремится к сотрудничеству с психологом-консультантом (хотя бы для того, чтобы “контролировать” его и своевременно напоминать о том, что “деньги заплачены не зря, поэтому извольте стараться..”).

При этом часто проводят аналогии с медицинской практикой, когда успешно отоперированные больные, желая отблагодарить уважаемого врача- хирурга, иногда получали в этом отказ и после этого их состояние здоровья резко ухудшалось. Обычно этому дается примерно такое объяснение: “Раз Вы не хотите взять от меня в благодарность подарок (или деньги), то, видимо, операция прошла неудачно и Вас просто совесть мучает...”. В итоге, больной еще больше “накручивает” себя, и его состояние, действительно, ухудшается. Мораль: надо не только брать большие деньги за медицинские и психолс гические услуги, но и стараться держать высокую цену на эти услуги, чтобы вызывать у клиентов-пациентов особое почтение к таким услугам и формировать то, что психологи называют “психотерапевтическим мифом (веру в психолога и в его удивительные методики, которые, естественно, “многого стоят”).

И поскольку так рассуждают большинство клиентов пациентов, то со всем этим во многом можно согласится, хотя известнейший психотерапевт К. Роджерс предостерегал от рассмотрения психотерапии по аналогии с медициной, т.к. хороший хирург может и не любить своего больного, а психотерапевт — просто обязан на практике демонстрировать свое безусловное позитивное принятие клиента. Но есть и другие существенные сомнения “обоснованности” непременной платы за психологические услуги, о которых будет сказано дальше.

2. Сострадание за деньги как оскорбление личного достоинства

Представьте ситуацию: к Вам пришел(а) друг (подруга с серьезной жизненной проблемой в надежде получить моральную поддержку или просто выговориться. Becь вечер вы внимательно выслушали близкого себе человек и почувствовали, что сумели помочь ему в моральной плане, а поздним вечером, уже провожая его, сказал: “Ты знаешь, заплати мне столько-то и столько-то, ведь я тебе помог...”. Спрашивается, останетесь ли вы после этого друзьями? А если Ваш(а) друг (подруга) даже заплатит Вам, то можно спросить еще жестче: “А были ли вы настоящими друзьями?”. “В настоящей дружбе нет ни должников, ни благодетелей”, — заметил Р. Роллан, другой умный человек сказал, что “тонкой душе тягостно сознавать, что кто-то ей обязан благодарностью; грубой душе — сознавать себя обязанной кому-либо...” (Ф. Ницше). Конечно, рассматриваемая проблема и приведенная ситуация — “нехорошая”, “неудобная” для спокойного размышления, и в чем-то мы, наверное, передергиваем...

Традиционно отношения между психологом и клиентом отличают от того, что называется “дружбой”. М. Кан примерно так обозначает и обосновывает общепринятые различия между отношениями в психотерапевтическом процессе и отношениями с другом: “Терапевтические отношения эффективны в той мере, в какой клиенты (относительно) свободны выражать и изучать свои чувства, свободны от неизбежных забот, характеризующих повседневное социальное общение. Когда я пытаюсь высказать свои чувства другу, мне весьма сложно оставаться в соприкосновении с самими чувствами и их изменениями. Но задача значительно осложняется, если речь идет о чувствах моего друга и моем беспокойстве по этому поводу... Кроме того, я подвергаю цензуре чувства, которые, полагаю, вызвали бы у друга нечто, с чем я не хочу сталкиваться. Таким образом, большинство нетерапевтических ситуаций рассчитано на то, чтобы уменьшить возможность узнать чьи-либо чувства и, таким образом, снизить риск разделить их. Терапевтические ситуации — совсем другое дело... Они уникальны тем, что поощряют клиентов обращаться — как можно глубже — к своим желаниям, порывам, страхам, фантазиям. Такой подход предполагает выход за рамки “реального” или приемлемого в обычных взаимоотношениях” (Кан, 1997, с. 124—125).

Действительно, в традициях западного общества, особенно среди высокообеспеченных слоев, типична ситуация, когда, например, жена обращается к мужу, желая обсудить с ним какие-то свои личные проблемы, а он спокойно заявляет ей: “У тебя свои проблемы, не мешай мне — сходи к психоаналитику, а я оплачу расходы...”. Важно понять, что часто клиент-пациент обращается к психологу только потому, что в реальной своей жизни он не встретил настоящего друга, который смог бы его по-человечески выслушать, или потому, что лишен настоящей любви. Примечательно, что К. Роджерс главную проблему психотерапии связывал с тем, “что может сделать психотерапевт, дабы в конце концов сообщить клиенту, что он любим”, любим не в смысле “эроса”, а в смысле “агапе”, т.е. любви, которая не требует ничего взамен... (по К. Роджерсу). При этом сам К. Роджерс считал, что для решения этой задачи “не имеет особого значения не только теория, но и техника” (цит. по Кану, 1997, с. 41). И как быть в этом случае, если непременным условием эффективной психотерапевтической помощи должна быть, по мнению многих специалистов, так называемая “дистанция” между психологом и клиентом?..

На самом деле, очень сложно четко и понятно развести “психотерапевтические отношения”, “дружбу” и “любовь”. И если “отношения психотерапевта и клиента” еще как-то пытаются концептуализировать, то “любовь” “дружба” какой-то серьезной концептуализации пока, слава Богу, не поддаются, т.к. в них в наибольшей степени проявляются человеческая уникальность, творчество, достоинство. Сама ценность любви и дружбы в том, что каждый человек понимает их по-своему, что и позволяет людям выстраивать уникальные, неповторимые и именно этим особо ценные (бесценные!) отношения друг с другом. И может так оказаться, что пришедший к психологу клиент захочет увидеть в своих отношениях с психологом то, что близко его собственному пониманию дружбы или даже любви... Но если психолог начнет объяснять ему, что их отношения — это отношения специалиста и клиента, то некоторые клиенты могут быть сильно разочарованы, т.к. заведомо не получат того, ради чего они вообще пришли к психотерапевту — за подтверждением того, что “могут быть любимы” (по К. Роджерсу).

И все-таки “психотерапевтические отношения” “дружбу” развести можно, ведь, как отмечал еще Д. Вашингтон, “Истинная дружба — медленно растущее дерево; она должна претерпеть потрясения от несчастий, прежде, чем заслужить свое название”. Правда, и в психотерапевтических группах отношения тоже часто “вызревают” медленно, и кроме того, в таких группах часто выделяют и специально организуют этап “агрессии на терапевта”, чтобы потом преодолеть его и выйти на более интимный уровень взаимоотношений...

Более сильное возражение против отождествления “психотерапевтических отношений” и “дружбы” связано с тем, что “в истинной дружбе таится прелесть, непостижимая для заурядных людей” (по Ж. Лабрюйеру), и с тем, что “дружба может соединять лишь достойных людей” (по Цицерону). Действительно, к психологу приходят самые разные пациенты, в том числе, и “заурядные”, о чем, например, откровенно говорил и К. Роджерс, рассматривая ситуацию взаимоотношений со “скучным клиентом”. Но если к психологу придет клиент, совсем “не заурядный” и близкий ему по духу, неужели между ними не может возникнуть искренняя дружба?

Проблема в том, что если все-таки отношения психолога и клиента приобретают пусть не дружеский, а просто человеческий характер, то сам факт “оплаты” таких отношений может значительно снизить уровень возможной “дружбы” и “любви” (в смысле “агапе” — по К. Роджерсу), и соответственно, значительно примитивизировать психотерапевтические отношения между клиентом и психологом по сравнению с тем, какими они могли бы быть. “Доброе дело тем меньше заслуживает благодарности, что неизвестна его цена”, — писал Ф. Бэкон. Конечно, многие клиенты и психотерапевты это “переживут”, но осознание какой-то “фальши” в их отношениях все равно присутствовать будет.

Есть еще одно сомнение, значительно снижающее восторги от эффективности платных психологических услуг. Психотерапевты тоже люди и им тоже хочется хорошо жить (кто бы спорил!). Но поскольку реально существует “рынок психотерапевтических услуг”, то часто им приходится вести отчаянную конкурентную борьбу на этом “рынке”, т.е. приходится заботиться о своей рекламе и подстраиваться под вкусы и капризы своих возможных клиентов. Поэтому неизбежны ситуации, когда психотерапевт просто вынужден отказываться от идей и методов, которые, как он считает, нужны многим клиентам, но которые самими клиентами (или коллегами психотерапевта) не принимаются.

И тогда психотерапевт вынужден работать не так, как считает нужным, а так, как “положено”, что и позволяет ему увереннее чувствовать себя на “рынке психотерапевтических услуг”. Именно этим объясняется быстрая переориентация многих психотерапевтов на очередные методические “моды” и увлечение теми идеями, которые пользуются спросом и позволяют быть “конкурентоспособным”. Естественно, и здесь есть счастливые исключения, когда психотерапевту все-таки удается реализовывать именно свое представление о “правильной” работе, но это уже на уровне настоящего “искусства” профессионального и личностного самоопределения.

В подавляющем большинстве случаев и психотерапевты, и клиенты стараются даже не задумываться об этой проблеме, иначе “просто работать было бы невозможно”. Но от этого сама проблема (проблема фальши во взаимоотношениях, которые по сути своей все-таки должны быть искренними и бескорыстными) не исчезает, а лишь накапливается в виде сдержанного взаимного раздражения психологов и клиентов, рассчитывающих не только на “любовь”, но и на уважение к своему достоинству...

3. Неизбежные компромиссы...

Одна из сложнейших этических проблем психологической практики может быть сформулирована примерно так: “Брать или не брать деньги-подарки с доверившегося Вам клиента?”. Данный вопрос является слишком деликатным и “взрывоопасным”, поэтому, чтобы не нервировать читателя, сразу обозначим свою позицию: “Конечно брать!”. В условиях, когда почти все окружающие Вас психологи “берут” (это уже давно стало “нормой”), да ц многие клиенты иначе и не представляют себе взаимоотношений с психологом, да еще в условиях, когда труд многих психологов и педагогов оплачивается просто унизительно малыми окладами, то отказ от оплаты своего труда (от гонораров) будет просто самообманом. Но брать можно по-разному. В одном случае, можно брать, да возмущаться, что “мало платят, такие-сякие...”, вон коллега “гораздо больше зарабатывает”... В другом случае, можно брать, но при этом искренне переживать, что вообще приходится выстраивать свои отношения с клиентом в peжиме “купли-продажи”.

Интересны в этом плане рассуждения известного психотерапевта Эверетт Шостром: “... в бизнесе личность это уже не столько личность, сколько машина для делания денег... Как известно, психотерапия базируется на уважении личности и достоинства тех людей, которые обращаются к врачу за помощью. Но тот факт, что пришедший на консультацию человек — не просто страдающая личность, а клиент (!), несколько меняет всю ситуацию. Когда психотерапевт становится бизнесменом, практически невозможно удержаться от овеществления своего клиента. Психолога, психотерапевта у нас не принято считать бизнесменом. Это, хотя и лестное для меня, но заблуждение. И я, как некая промежуточная стадия между психологом и бизнесменом, тоже переживаю глубокий душевный конфликт”.

Далее Э. Шостром признается, что “за каждую оказанную психотерапевтическую услугу вынужден брать гонорар”, но при этом замечает: “...во мне сталкиваются психотерапевт и бизнесмен, но ведь и человек, пришедший на консультацию не однороден. Он одновременно личность, требующая помощи, и клиент, которого нужно обслужить”.

Э. Шостром пытается как-то оправдаться перед собственной совестью профессионала и продолжает свои рассуждения: “...моя профессия обязывает меня к тому, чтобы сердце мое было открыто навстречу каждому. Но за время, которого у меня существенно меньше, чем душевной теплоты и любви к человечеству, за время, которого у меня в обрез, нужно платить. Вы платите не за любовь и внимание, которое я вам оказываю, — могу я сказать в таком случае, — вы платите компенсацию за потраченное на вас время”. Но тут же Э. Шостром честно признается, что “бизнесмен в отношении своих потребителей исповедует похожую философию”.

Таким образом, психолог-специалист просто вынужден идти на серьезные внутренние Компромиссы, что не только может снизить эффективность его помощи клиенту, но снизить и степень удовлетворения от своего непростого труда. Конечно, все это относится к психологам, способным к профессиональной рефлексии и еще не потерявшим чувство собственного достоинства и профессиональной чести (см. пример рассуждений Э. Шостром).

Правда, возможны и другие варианты компромиссов, когда психолог просто гонит от себя подобные переживания и все свои усилия направляет на зарабатывание “максимальных гонораров” на бедах своих клиентов, еще и обосновывая это тем, что “высокая плата — это уважение к самому клиенту, ведь не захочет же он получить неквалифицированную, т.е. бесплатную помощь”... Между такими психотерапевтами может даже возникнуть своеобразное соревнование, когда высшей доблестью и показателем “профессионализма” считается размер полученного с клиента гонорара или размер “почасовой оплаты”. Здесь также реализуется принцип: “Скажи мне, сколько ты стоишь, и я скажу Тебе, можно ли тебя уважать за это...”.

Вот уж, действительно, представления о чести и достоинстве могут быть самыми разными! И представления о компромиссах могут быть разными, что само по себе уже дает определенный простор для этического творчества. А поскольку психологи — люди умные и “незакомплексованные”, то часто им легко бывает успокоить свою профессиональную и человеческую совесть, “а то ведь этими переживаниями (см. еще раз пример Э. Шостром!) все нервы растратишь и даже на кусок хлеба не заработаешь”...

4. Психолог как субъект нравственного выбора в ходе оказания платных психологических уел;

Поскольку помощь другому человеку в решении разных жизненных проблем — это работа психолога, то уже отмечалось, было бы большим самообманом отказываться от оплаты за этот нелегкий труд. Вопрос о размере оплаты также не может быть предметом обсуждения, т.к. большинство психологов на сегодняшний день имеют очень маленькие доходы, если не считать случаев, когда некоторым психотерапевтам удается “держать цену”, явно не сопоставимую с их реальной помощью, или когда психологу просто удалось устроиться в “торгашескую фирму, где он за обычную работу получает в несколько раз больше своих менее предприимчивых коллег.

Основная проблема, заслуживающая рассмотрения, заключается в том, как относиться к самой идее платности психологических услуг в разных ситуациях и с разными клиентами, а также в том, как научиться правильно ориентироваться в этих ситуациях и определять, как сами клиенты воспринимают неизбежность “рыночных отношений” с психологом. Таким образом, проблема сводится не к тому, что психолог “должен” от чего-то реально “отказаться” (например, от части гонораров), а к тому, чтобы находиться (или не находиться) в постоянном нравственном напряжении (переживании) из-за необходимости брать с клиентов деньги и невозможности что-либо изменить в этом плане. Сам факт переживай психолога-практика превращает его в рефлексирующего специалиста, т.е. в подлинного этического субъекта своей деятельности, а это означает, что для такого психолога еще “не все потеряно”... Для кого-то сказанное покажется “просто смешным”, а для кого-то, как мы надеемся, имеет большой смысл.

Чтобы специально подчеркнуть особую нравственную сложность выбора психолога — размышлять о данной проблеме или “отбросить” ее как несущественную, — мы обратимся к несколько деликатной аналогии. Попробуем сравнить психолога-практика с проституткой, ведь оба они работают с “клиентами” (Чтобы хоть как-то оправдаться за столь необычное сравнение, можно вспомнить известный “принцип заострения рассматриваемых ситуаций”, позволяющий не только “лучше осознать проблему”, и не только “преобразовывать человека”, но и “порождать новые структуры отраслей психологического знания”. А написал об этом Е.А. Климов в своей статье “Об одном ходе мыслей, полезном для психолога”. Правда, самому Е.А. Климову подобные сравнения все-таки не очень нравятся...). Спрашивается, за что презирают проституток? Ответ: не за то, что они способны по-своему “одаривать” любовь, а только за то, что они делают это за деньги. Дело в том, что любовь (и просто сексуальные отношения) — это одна из человеческих святынь, а святыни, как известно, не имеют денежного выражения, иначе они тут же обесцениваются... Существует множество вещей и услуг, которые к святыням никак не относятся (товары, машины, услуги транспорта и т.п.), и когда за них платят деньги, то это мало у кого вызывает возражение (возмущаются разве что суммами таких оплат).

А вот к святыням, помимо любви и интимных отношений, можно отнести все естественные человеческие отношения: дружбу, эмпатию, сострадание, искренность, теплоту отношений, понимание и так далее, — т.е. все то, что и является важнейшими условиями эффективной психотерапевтической помощи. Но когда продаются святыни, происходит их обесценивание. Клиент, приходя на прием к психологу, часто рассчитывает именно на проявление естественных человеческих отношений, т.е. рассчитывает на уважение к себе и понимание своих жизненных проблем. И когда удается выйти с клиентом на высокий уровень такого понимания, клиента вдруг может посетить мысль: “Как это здорово, что меня, наконец-то, кто-то понял. Никогда в жизни, даже с лучшими друзьями, я не чувствовал себя так уверенно... Но ведь психолог берет за это деньги, а я- то думал, что он, действительно, искренне заинтересовался моей жизнью...”. Может так оказаться, что клиент на самом интересном месте вдруг как бы спохватится, а может и перестанет откровенничать, “закроется”. “Ведь разве можно раскрывать свою душу человеку, который получает за свое “внимательное отношение” гонорары, и разве стал бы он меня слушать, если бы я не платил за эту “услугу”, — может подумать клиент, а может и не подумать..

Очень многое зависит от самих клиентов, от их представлений о собственном достоинстве. Обратимся к примеру с проституткой. Значительная часть “клиентов” проститутки убеждены, что за любую услугу надо платить, какая-то часть (уважающих себя) мужчин никогда к проститутке не обратится. Представим, что мужчина красив, молод, силен, здоров, умен, порядочен и вообще обладает всеми достоинствами. По логике вещей, такой мужчина уже сам по себе (а не потому, что готов “заплатить”) должен нравиться красивым женщинам. Спрашивает зачем же ему платить, ведь он и так нравится женщинам. Но когда такой мужчина все-таки обращается к проститутке, то он как бы соглашается с собственной неполноценностью и часто страдает от этого (он как бы “обменивает” часть своего достоинства на сексуальное удовольствне, хотя вместо денег мог бы подарить красивой женщине весь набор своих чисто мужских достоинств, что по-человечески было бы прекрасно). И когда (“при случае”) такой мужчина отвешивает проститутке оплеуху, сам не понимая истинной причины своей агрессии, то в этом тоже проявляется, пусть в примитивной форме, но все-таки некоторая “уязвленность” его мужской и человече кой чести. Хотя, естественно, бить несчастную женщину очень нехорошо, но ведь и уязвленный мужчина тоже по-своему страдает...

Платить должны те, кого “просто так” молодая красвая женщина, скорее всего, не полюбит (старики, больные люди с физическими и умственными недостатками, самодовольные “жлобы”, откровенные бандиты и т.д. Они как бы компенсируют свои недостатки определеной “суммой” и только тогда становятся (но только вместе этой “суммой”!) привлекательными для женщины. Примечательно, что в некоторых западных кинобоевиках можно наблюдать такую сцену: какая-то проститутка, восхищенная мелкими подвигами главного героя, обращается к нему и в благодарность произносит весьма примечательную фразу: “Я готова обслужить Вас бесплатно...”. Это означает, что “я Вас по-настоящему уважаю, поэтому именно с Вас денег не беру”, хотя “с других (тех, кого я по-настоящему не уважаю) деньги брать буду Ибо правильно сказано: “Не стоит благодарности то, за что заплачено” (Э. Севрус).

Но все это применимо и к ситуациям платного консультирования и платной психотерапии, только проститутка находится даже в более простом с этической точки зрения положении, т.к. хотя бы не произносит красивых и возвышенных слов о “личностном росте”, о “гуманизме”, об “эмпатии”, о “сострадании”, которые так любят произносить многие “гуманистически ориентированные” психологи. Как остроумно подметил П. Вайнцвайг, “любовь и деньги “вращают” земной шар, но порой в разные стороны...”.

И все-таки платный психолог (психотерапеавт) никогда не останется без клиентов (как и проститутка), потому что большинство людей убеждены, что “за все надо платить”, не делая разницы между оплатой коммунальных услуг и сложным разговором о смыслах человеческого существования. Обидно лишь то, что по-настоящему гордые и, быть может, самые интересные клиенты к психологу могут просто не прийти или, даже придя к нему, не будут до конца откровенными и искренними, т.к. между психологом и таким клиентом всегда будет некоторая пелена “фальши”, определяемая самим фактом оплаты любых откровений.

Интересно, но проблема платности психологических услуг создает даже парадоксальную ситуацию: чем сложнее и реальнее (жизненнее) психологическая проблема, тем в меньшей степени она решается в режиме “рыночных отношений” между психологом и клиентом и, наоборот, чем более надуманная проблема (“высосанная из пальца”), тем большие гонорары имеют психологи (психоаналитики, психотерапевты). Например, даже на процветающем Западе психологи, работающие с наркоманами, бездомными, суицидами и т.п., нередко получают сравнительно небольшую зарплату, а на “телефонах доверия” часто вообще работают на бескорыстной основе Добровольцы, лишь прошедшие специальную подготовку. Понятно, что находящийся в отчаянном положении человек (например, бродяга), скорее всего, просто не захочет обращаться к благополучному и “устроенному” в этом мире специалисту, ведь у него тоже есть своя гордость... (см. Теория и практика социальной работы: отечественный и зарубежный опыт, 1993).

И в то же время, психоаналитики, работающие с богатой и внешне “благополучной” клиентурой, считаются достаточно высокооплачиваемыми специалистами, но только не потому, что их работа реально сложнее, а потому, что “так принято” считать, а также потому, что просто больше повезло в жизни, чем тем же социальным работникам и социальным педагогам, решающим менее сложные проблемы... Хотя сами психоаналитики с этим, скорее всего, не согласятся, т.к. это во многом подрывает миф об их исключительности, тот миф, который во многом и обеспечивает их высокие гонорары. Здесь еще раз уместно вспомнить слова Людвига фон Мизеса о том, что “капиталистическая свобода рынка предполагает вознаграждения человека согласно его “подлинным” заслугам, неотъемлемым достоинствам и моральному совершенству” и что важна не реальная ценность труда или вещи, а та “оценка, которую дают данной вещи люди, покупая или не покупая ее”.

Интересно также проследить динамику изменения отношения к проблеме платности психологических услуг в отечественной психологии. Если в середине 80-х годов психотерапевтические группы были большей частью бесплатными, то при внедрении в стране “рыночных отношений” плата за участие в группах стала быстро расти. Заметим, что иногда, как только объявлялось, что “со следующего занятия группа будет платной” (наприме, говорилось, что “за сеанс будем брать по 2 рубля” — чисто символическую по тем временам сумму), некоторые участники на следующее занятие уже не приходили, воспринимая это не только как оскорбление чувства собственного достоинства, но и как разочарование в тех принципах психотерапии, в которые они уже успели поверить... Но основная часть с радостью продолжала ходить на группы и платить...

Сами психотерапевты брать большие гонорары стали не сразу, придумывая различные ухищрения и самооправдания. Например, заявлялось, что “плата не будет взиматься с учащихся, пенсионеров и инвалидов”, или говорилось, что “пусть платят только те, кто считает, что группа им действительно помогла”. К концу 80-х — началу 90-х годов психотерапевты будто с “цепи сорвались” и стали очень много зарабатывать. К сожалению, уже тогда стала обозначаться сильная разница в доходах населения и немалая часть потенциальных участников психотерапевтических групп просто отказалась от участия в них из-за нехватки денег. Но многие психотерапевты даже не обращали на это внимания, т.к. клиенты, в основном, были и готовы были платить столько, сколько нужно... Поэтому сейчас, к сожалению, можно с горькой иронией сказать, что чем “клиентцентрированнее” психотерапевта, тем больше он ориентирован (центрирован) именно на кошельке клиента. Но, слава Богу, все меняется, в том числе и в среде самих психологов, в их отношении к своим клиентам и к своему собственному труду, тем более, что и “рынок психотерапевтических услуг” в немалой степени насытился.

В условиях, когда не брать с клиента деньги просто невозможно, а при этом так хочется успокоить свою совесть, остается лишь мечтать о том времени, когда можно было бы работать, не думая, что кто-то (например, обладающий чувством собственного достоинства и думающий клиент) воспримет тебя не как специалиста-психолога, а как “бизнесмена” от психологии.

При этом сам психолог-бизнесмен ставит себя в довольно деликатную ситуацию, поскольку продает не только свою “психологическую услугу”, но и самого себя. Как считал К. Роджерс, психолог, даже по сравнению с хирургом, не “проводит операцию”, а сам “является терапией” и что “без существенной составляющей — безусловного положительного отношения к клиенту — никакого успеха не получится” (цит. по Кану). Таким образом, получается, что психолог “продает” не просто “услугу”, а свою эмпатию, искренность, незащищенность, сопереживание, сострадание, чисто человеческое участие в судьбе клиента, а это значит, что “покупают” не просто какую-то нашу профессиональную способность или знание, а нас целиком, да еще с самыми лучшими нашими качествами... Спрашивается, а что если клиент не будет (или не сможет) платить, станем ли мы “просто так”, основываясь исключительно на своем человеколюбии, помогать данному клиенту?..

Еще Э. Фромм, рассматривая “рыночную личность”, выделял главную ее позицию: “Я — то, чего изволите”, что можно было бы обозначить и по-другому: “Я буду таким, какой я нужен Вам для решения Ваших проблем”. Применительно к психологу можно сказать, что в этом случае он перестает быть творчески личностью, субъектом своего труда и просто превращается в “средство” для решения чужих проблем. И пусть это будет даже “эффективное средство” (у высококлассных специалистов), но не слишком ли это большая (личностная) плата за такой успех?..

Но, как уже отмечалось, в современной ситуации отказаться от платных услуг психологи не могут. И тогда единственной возможностью сохранить свою профессиональную и личностную “субъектность” становится постоянная рефлексия и переживание данной проблемы, которую в реальности пока решить нельзя. Хотя сам факт обращения к проблеме “личностной продажности” — это своеобразный вклад в ее решение, ведь, как известно, “слово есть образ дела” (Солон), “слово всегда отважнее дела” (Ф. Шиллер) и что “люди сильны до тех пор, пока они отстаивают сильную идею” (3. Фрейд)...

Примечательно, что Э. Шостром, завершая свои рассуждения о проблеме платности психологических ycлуг, откровенно написала: “Я люблю Америку больше любой другой страны, и тем не менее, я все время думаю о том, как нам выкарабкаться из той ямы бездуховности и манипуляций, в которую мы сползаем”. А последнюю, итоговую, завершающую главу своей известной книги она символично назвала “Бизнес и личность — вещи несовместимые”. Но, к сожалению, “пока вынужденно совмещаемые”, — добавили бы мы... Поэтому пространство для нравственного поиска и выбора у психолога больше, чем у кого бы то ни было... — И это, между прочим, творческая ситуация, которой радоваться надо, т.к. есть возможность не только проверить свой дух, но и возвысить его, если, конечно, сделать верный выбор.