 |
 |
 |
 |
|
||||||||||||||||||||||
 |
 |
 |
||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||
|
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
 |
Реальная, действительная, истинная психотерапия… Продолжение истории, рассказываемой доктором Владимиром Сергеевичем Пшизовым. Начало этой истории см. здесь: http://www.narcom.ru/publ/info/799 В. Пшизов Алёша-террорист Он появился в нашем кабинете за год до известного взрыва финансовых домов в Нью-Йорке. Вначале в мой кабинет проникла кудрявая, губошлёпая (как я её мысленно обозначил) мамаша, с ней за ручку был доставлен маленький, пухленький человечек, лицо которого было насуплено, и глаза свои он всё время отводил в сторону. "Прошу Вас, присаживайтесь..., Вы, сударыня, и Вы, сударь.... Кто кого привёл?"-Спросил я взрослую даму. "Я, конечно" - удивлённо взглянула она на меня". "Ну, знаете, бывает по-разному, а я должен спросить для формы... Это Ваш - кто?" "Это мой сын..., вот, полюбуйтесь на него", - у неё какая-то недоуменная гримаса на лице, и боковым взглядом она показывает мне в сторону своего маленького сына. "Симпатичный джентльмен. Чем это он Вас не устраивает?" - спрашиваю. "У него столько всего... Вот, к примеру, отказывается какать", - сообщает мамаша. "Как, вообще, что ли?" "Да, вообще", - говорит мать. "Ну, он хотя бы ест?" - уточняю. "Ест нормально". "Интересно, - я помолчал, - "значит, какать есть чем..., р куда же деваются продукты отходов производства, то есть, жизнедеятельности организма, извините?" - пытаюсь я проронить картину. "Ну, мы, конечно, сложа руки тоже не сидим..., в детсадике с помощью медсестры раз в неделю ему клизму делаем. Сопротивляется, поэтому приходится его связывать", - деловито сообщает мамаша. "Ну и дела.... Вы как профессионалы из спецпсихбольницы. Там диссидентов вот так же связывали, чтобы искусственно накормить.... Я был свидетелем, если хотите. Но какашки из них за их антипатриотические идеи насильственно) не выводили. Ведь я, мамочка, проработал в этой больничке почти десять лет.... И такого там, действительно, не было. А Вы?!... Это шаг вперёд в развитии отечественного гуманизма". Мамаша молчит.... Я в раздумье (на современном сленге - как бы, в раздумье). "Алексей", - мальчик поднимает голову и бросает в мою сторону быстрый взгляд, - "понимаешь, сейчас такое время - какать надо. Давай поговорим с тобой немного о жизни. Ты не возражаешь, если я возьму тебя к себе на колени?" Я усаживаю его на колени, он не сопротивляется. "Мамочка, Вы тут, в сторонке пока посидите. От Вас, извините, пользы никакой, Вы все свои возможности израсходовали, так ведь?" "Конечно", - соглашается она. "Алексей, ты знаешь, хоть, куда тебя мама привела? Это что - школа, детсад, или, вот ещё РОНО, говорят. Ты, наверное, не знаешь, что такое РОНО?" "Поликлиника, наверное", - тихо произносит клиент. "Ты почти угадал. Только здесь не лечат, а ведут разговоры и советуют, чтобы стало кому-нибудь лучше. Но мы ничего не заставляем делать, просто поговорим с мамой и с тобой. Ты согласен поговорить?" Он еле заметно кивает головой. "Тогда я тебя кое-что спрошу, я всех ребят об этом спрашиваю: кем ты хочешь стать, когда вырастешь большим?" "Бомбардировщиком", - отвечает Алёша, не долго ду мая. Вместо "р" он произносит "в", поэтому звучит как "бомбавдивовщиком". "Отлично!..." - выражаю я свой восторг, - "ну, только бомбардировщик - это самолёт, а ты, наверное, будешь лётчиком, который летает в самолёте, где есть бомбы, и это самолёт называется бомбардировщиком. Так? Если не так исправь меня". "Так", - подтверждает Алёша. "Хорошо, когда ты научишься летать на самолёте и ся дешь в кабину, что тогда станешь делать, зачем тебе это надо” - продолжаю я допрос. "Сяду в самолёт, полечу и разбомблю электростанцию" -сообщает мой клиент. "Великолепно! Какой ход мысли, Алексей! И для чего же всё это!?" "Чтобы в городе света не было", - с определённостью информирует сидящий у меня на коленях "террорист". "А зачем нужно, чтобы везде свет погас?" "Чтобы в садике света тоже не было", - снимает интервьюируемый все вопросы. "Знаешь, Алексей, интересное дело ты задумал". Мальчик поднимает на меня глаза и молчит. "Хорошо, давай подумаем, как всё это может получиться. Ты поднимаешься в воздух на самолёте с бомбой, бомба тяжёлая, мощная, электростанцию маленькой бомбой не разобьёшь, потом бомбишь, бомба взрывается и подбивает твой самолёт..., и ты погибаешь вместе с электростанцией, домами, детсадиком и самолётом. Ты этого хочешь? Тебя это устраивает?" "Нет, не устраивает", - мой клиент вновь выражается определённо. "Что же тогда делать, Алексей? Зачем бомбить? Ты же сам можешь взорваться вместе с детсадом?" - он молчит, втянув голову в плечи. "Вы ещё не спросили его, что он и дома бомбу делал, из конструктора, хотел отнести и садик взорвать". "Алексей, это было?" - спрашиваю, и террорист утвердительно кивает головой. "Смотрю я на тебя", Алексей, и думаю, что ты крутой мужчина-то.... Ты слыхал такое слово - крутой?" Он утвердительно кивает головой. "Так ты крутой мужик или нет?" - продолжаю я добиваться ответа. "Наполовину", - чётко информирует меня маленький кудрявый террорист. "Да..., вот так, Вы, уважаемая мамочка живёте бок о бок с таким умным, Вы сами только что убедились, симпатичным и, между прочим, сильным мужиком, я имею в виду Вашего сына, с которым Вы не договорились, и суёте ему в попку всякие трубки, насильственно..., а ведь он нас с Вами взорвать может... Ну, не с первого раза, так со второго или там, с четырнадцатого. Вас, понятно за что: Вы нарушаете его право на волеизъявление, а меня-то за что?... Я же господину террористу клизмы насильственно не делаю..." Это я так размышляю вслух, то есть, по-современному - КАК БЫ, размышляю, то по старой классической транскрипции значит, что не размышляю вообще, поскольку использующий перед глаголом действия вымочаленный штамп - КАК БЫ - к этому действию именно и не способен. Выигрывая своим бормотанием время, я продолжаю: "Да..., что делать-то будем?... Как насчёт каканья? Тебе - что? - не хочется какать вообще?" "Нет", - лаконично отвечает сидящий у меня на коленях. Его мамаша, между тем, сообщает, что у Алексея была операция на кишечнике, после чего исчезли позывы к дефекации: "Иногда он какает и сам, но очень редко". "Алексей, тебе нравится, когда тебя связывают?" "Нет". "Может быть, тебе нравится, когда в твою попку засовывают любимую трубку и делают приятную клизму?" "Нет! - при этом он взглянул на меня, надо было видеть этот взгляд. "Понимаешь, мне-то всё равно, лично мне никакие клизмы никто не делает..., пока.... Но я к тебе хорошо отношусь, ты мне понравился, ты такой крутой, хотя и наполовину, и я тебя жалею.... Поэтому такой к тебе вопрос: ты хотел бы, чтобы всё это прекратилось - и связывание, и клизмы?" "Хотел бы", - сообщает клиент. "Мамаша, один американский авторитет-педиатр 50 лет пичкал родителей всех стран своими рецептами и рекомендациями. А потом, в возрасте уже глубоко за 70 лет пришёл к выводу, что всё воспитание и тактика в отношении ребёнке должны основываться на родительском инстинкте. Я хочу Вас спросить, не чувствуете ли Вы связи между принудительными клизмами и бомбардировками электростанций и детских садов?" - обращаюсь я к матери с вопросом. "Чувствую", - подумав, отвечает она. "Сразу, радикально, мы проблему не решим. Начнём с полумер..., терроризм - дело затяжное, и носитель этих установок должен выздороветь для начала. Вас устроило бы, если б Алексей какал не раз в неделю, а два, к примеру?..." "Конечно, устроило бы". Я продолжаю выполнять роль посредника между руководством - матерью - как представителем первичной государственной ячейки (семьи) и взбунтовавшимся членом этой ячейки. Оба пытаются отстоять свой статус методом террора и неспособны к компромиссу. Их естественная статусная невменяемость грозит затяжным болезненным состоянием для самого слабого из членов ячейки и хроническим уродливым функционированием первичной государственной структуры (семьи). У руководства семьи хватило разума обратиться за посредничеством к незаинтересованной структуре, то есть, к нам. Если точнее, к нам как к структуре, заинтересованной в восстановлении равновесия... "Алексей, ты слышишь, о чём мы говорим?" - он кивает головой. "Понимаешь, в чём дело: ты мне нравишься.., ты полукрутой мужчина.., правда, молодой ещё, во всяком случае, не очень старый. Ты хотел бы разбомбить электростанцию... Это здорово, это круто! Я и сам полетел бы с тобой в бомбардировщике и тоже чего-нибудь разбомбил бы, более престижное... Но не электростанцию, всё-таки жалко, света не будет, и телевизор перестанет работать... А вот сможешь ли ты, как такой серьёзный мужчина, к примеру, какнуть один раз на неделе.., сам... Понимаешь, тебе жить будет легче.., тебя не будут связывать, не будут делать клизмы, всякие там трубки не будут тебе в попку заталкивать... Это было бы круто! Сможешь, а!?" Он поворачивается ко мне и вполне определенно произносит: "Смогу". Чтобы его мамаша не успела испортить наш компромисс недоверием, я громко произношу: "Вы знаете, мама, а вот я верю Алексею, что он какнет на неделе лишний раз". Мы договорились, что если наш план не реализуется, то в течение двух ближайших недель они обязательно вновь появятся у меня, мне самому интересно. И мы будем думать, что делать дальше. "Понимаете, мама, Вам пока придётся пофункционировать в этом режиме, а когда у Алёши сформируется тормозная, или целесообразно-сознательная система в мозгу, с ним будет легче договориться", - напутствовал я мамашу. Вошёл Эль: "Ну, как, подбираешь клиентов для тренинга?" "Колдуслав, этот не подходит по возрасту, и потом - у нас здесь индивидуальный договор". Больше Алёша-террорист нас не посещал. Я считаю, что определённое намерение шестилетнего клиента и содержание этого намерения позволяют мне отнести эту личность к категории "террористов." Когда, однажды, в феврале 2006 года я сообщил об этом случае на заседании общества психологов, просто так, не привязав этот случай к какой-либо конкретной теме, я рассчитывал услышать от молодых и очень интересных дам какие-нибудь соображения насчёт механизма образования, возникновения террористических намерений у взрослых, но помощи от присутствовавших не получил. В этот морозный февральский день умы и сердца молодых психологинь были озабочены чем-то другим...
Серёжа-банкир Очередная мамаша привела 11-летнего сына, стройного брюнета с красивыми глазами и тонким правильным носом. "Такой нервный стал, раздражается на всё, что ни скажешь раньше учился почти отлично, а сейчас и отметки ухудшились и спит плохо, всё время вздрагивает во сне..." "Ясно, то есть, точнее, пока ничего не ясно... Как звать то Вас, молодой человек?" - "Сергей". "Вы знаете, куда Вас мама привела?" "Это психологический центр, я сам попросил", - сообщает клиент. "Отлично..., ты хочешь обязательно в присутствии мамы говорить, или, может быть, нам вдвоём обсудить то, что тебя интересует? Кстати, не возражаешь, если я по своей старости буду обращаться к тебе на "ты" (он не возражает). "Нет, мама пусть лучше выйдет." "Хорошо... А Вы, мама, не возражаете?" "Конечно, говорите, я посижу в коридоре". "Так в чём проблема, Сергей? - приступаю я. "Не знаю, как объяснить", - он, действительно, очень нервный, часто моргает глазами, иногда встряхивает голову, словно на лице что-то мешает ему. "Тогда так..., начну я с чего-нибудь, Серёжа..., например что означает слово "проблема", и вообще, чьё это слово?" "Слово английское, означает какую-то трудность". "Правильно. Трудный вопрос, который нужно решить, не вопрос остаётся нерешённым... Кстати, какие у тебя планы на жизнь? Ты кем хочешь стать?" "Я хочу стать директором банка", - сообщает он об этом быстро - влёт и серьёзным тоном. "Ты только сейчас это понял?" "Нет, я давно уже решил, целый год", - говорит Серёжа. "Отлично. И ты уверен, что сможешь стать директором банка?" "Не знаю", - у него на лице растерянность. "А почему ты не знаешь? Сил не хватит или другие ж верят?" Он некоторое время молчит: "Наверное, и то, и другое" "Хорошо. Ты сам-то очень хочешь?" "Очень! - Он чуть не подпрыгивает. "Ты знаешь, у французов есть выражение - vouloiree′estpouvoire... Ты какой язык изучаешь, Сергей?" "Английский". "Так вот, в переводе с французского эта пословица звучит: хотеть значит мочь. Понятно?" - "Понятно". "Ты хочешь значит ты сможешь. Так считают французы, а у них мощная культура, и они умный народ..., во всяком случае, раньше были... Какие у тебя сомнения?... Другие-то верят, что можешь стать директором банка? Дома, в твоей семье?... Мама, например?... Или не очень верят?" "Почти никто не верит", - сообщает нервный Серёжа. "То есть - ты хочешь стать директором банка, у тебя есть желание, но не хватает веры окружающих. Так или нет?" - "Так". "Хорошо, Серёжа... Вот, я, к примеру, старше твоей мамы почти в два раза. Занимаюсь наукой, давно работаю психиатром, психотерапевтом, психологом. Ты знаешь, что это за профессия: психиатр-психолог?" "Ну..., чтобы определять психику", - неуверенно произносит он. "Ты абсолютно прав. Я только уточню немного... Моя специальность - не только помогать людям, но и определять, кто из кого в будущем может получиться. К примеру, я смотрю на человека твоего возраста или даже моложе тебя и должен определить, кто из него вырастет: художник, математик, спортсмен, музыкант..., может ли он, к примеру, стать вором.... Или, как в твоём случае, может ли человек стать банкиром, директором банка. Я это обязан определить, это моя профессия: определять, прогнозировать, знать наперёд." С измученного лица Серёжи исчезли все признаки нервности, пока он выслушивал, какими способностями я наделяю себя и свою профессию: "Я уже почти сорок лет работаю по этой специальности и почти никогда не ошибался в определении того, кем будет человек, здоровым он будет или больным... Тебя интересует моё мнение насчёт твоего будущего?" "Конечно, очень, - оживляется он. "Так вот, я ни на секунду не сомневаюсь, что ты станешь директором банка", - сообщаю я Серёже, его лицо на мгновенье вспыхивает эмоцией счастья, а я продолжаю без остановки: "Но ты устал, тебе надо чуть-чуть подремонтировать. Кстати, что ты предпринял для того, чтобы воспитать из себя банкира? Ты ведь кое-чем нагрузил себя помимо школы? Я угадал?" "Точно. Вы угадали." Честолюбивый Серёжа, оказывается, без какого-либо понуждения со стороны родителей записал себя в пять кружков во внешкольное время, которые, как он почерпнул из книг и из Интернета, должны были развить нём способности банкира, в том числе, и управленца в банке "Ты умный парень, Сергей, но допустил одну небольшую ошибку. Это потому, что у тебя ещё не хватает жизненого опыта". "Какую ещё ошибку? - он встревожен. "Ошибку небольшую, поправимую..., и ты сам сейчас всё поймёшь и исправишь. Я только хочу напомнить тебе, что банк работает как организм человека... И компьютер, и банк, и мозг человека работают похоже..., есть, конечно, некоторые различия, но не в них дело. Вот ты, как системный человек, наверняка знаешь, как работает банк. Расскажи мне кратко его структуру." Сергей быстро и чётко описывает мне работу банка. "У меня есть один вопрос, я в тонкостях всё равно не разбираюсь. Есть ли в банке какой-то раздел, отсек или что то в этом роде, ну, неприкосновенный запас, который нельзя расходовать ни при каких обстоятельствах?... Иначе, чуть опасность, чуть волнения биржи или рынка - и банк рухнет". "Конечно, есть", - и мальчик живо объясняет мне какие-то тонкости работы банка, в которых я не разбираюсь и разбираться никогда не буду. "Ну, вот, Сергей... А ты задействовал неприкосновенны запас из функционирования своего организма и переэксплуатировал себя. Структура твоего банка-организма немножко треснула, и появилась твоя нервность. Давай сейчас набросаем план, какие из внеклассных кружков можно убрать, ну, не навсегда, а на год-два. Потом ты их можешь вернуть, когда войдёшь в форму... А пока, чтобы восстановить неприкосновенный запас - фонды твоего организма, вот эти три кружка м временно уберём"... Серёжа с готовностью соглашается. "И ещё... Для облегчения твоего сегодняшнего состояния проделаем одно упражнение: ты кое-что представишь перед глазами мысленно и сотрёшь это, тоже мысленно. А потом, через 4-5 дней ты придёшь ко мне..., договорились?" Он проделывает несложные упражнения на "визуализацию" с дотошностью и старанием, свойственным его натуре, и уходит, как я себе представляю, окрылённым. Через четыре дня он появляется один. "А где мама?" "Она на работе. Да она мне сейчас пока и не нужна". "Ну, что ж, сообщай о своих успехах, а я вижу, что они есть". "Вы знаете, я это упражнение на очистку мозга сделал за это время пятьдесят раз, и всё внутри очистил", - радостно докладывает он. "Господи, Сергей! Кто из нас умный, а кто дурак!? Я забыл предупредить тебя, что упражнение с зрительными образами надо сделать 4-5 раз - и достаточно. Ты перестарался... Как чувствуешь-то себя?" "Отлично, я в форме". "А как насчёт уверенности в своих планах? - напоминаю я "проблему". "Вы же сказали, и я теперь не сомневаюсь". "Тогда не будем застревать на прошлом, на том, что решено. Ты осторожность, конечно, соблюдай, а сейчас у меня к тебе будет одна просьба. Мне тут, наше начальство в Центре поручило провести тренинг, слыхал, есть такое мероприятие? Среди лиц, приблизительно, твоего возраста. Я подберу группу, человек 6-7, если получится. Так я тебя попрошу как-нибудь придти раза два, мне для отчёта, это больше часа не займёт...Там ребята и девочки придут, с проблемами, с застенчивостью, страхами, в общем, нервностью, неуверенностью, ну, как у тебя в прошлый раз была, а теперь почти исчезла. Если бы ты поучаствовал, было бы хорошо, думаю, и для тебя полезно, и мне для плана... Как, согласен?" "Конечно, я обязательно приду. У меня уже никакой неуверенности нет". "Ты подожди, не торопись, успех всегда надо закрепить". Мы договорились, что перед тренингом я позвоню Сергею. В конце рабочего дня я похвастался своим успехом Элю. Он молча курил с полминуты и произнёс, между прочим, такую фразу: "Я видел твоего образцово-показательного банкирского вундеркинда. Вот он, благодаря тебе, покончит со своим неврозом, превратится в преуспевающего Ротшильда и обложит тебя в своём банке такими процентами, что ты взвоешь." Вначале я не знал, как реагировать, но, вдруг, вошёл в разум: Колдуслав, ты знаешь, что у меня ни в каком банке никогда не будет ничего такого, на что можно было бы навесить хоть один процент. Так что мой друг Сергей будет обкладывать процентами своих".
Жертва "язв" Интеллигентная, круглолицая, с очень пристойными, лишёнными намёка на хамство манерами мама (не частый случай в нашей хамской зоне) приводит за ручку шестиклассника, румяного, воспитанного, почти отличника сына. Внешностью и по характеру они очень похожи, и оба сразу мне понравились. Я ещё не знаю, в чём их проблема, но уверен, что меня они не утомят, и помогу я им или нет - неважно..., в чём-то, наверное, помогу. Одно лишь ясно мне в 1 - 2 секунды, что они мне симпатичны. Конечно, эти двое у меня в кабинете есть вся их семья. Можно назвать цифру 90 процентов, из тех, кто приходи в Центр, что это матери-одиночки. Нет нужды пускаться в аналитические экскурсы об особенностях воспитания ребёнка одной матерью, особенно, мальчика: на эту тему горы слов. Семья в традиционном понимании умерла, как только женщина объявила себя личностью. Это произошло с середины 20-го столетия, так же как сто лет назад до этого "Умер бог", о чём своевременно уведомил человечество наш великий пациент Фридрих Ницше. Что касается первого обстоятельства - гибели семьи это отмечено статистически увеличением выброса псевдогомосексуалистов в общество, ибо истинный гомосексуализм генетически обусловлен... Но, чего нет, того нет: богов наново выдумать невозможно, также как декретно-директивно невозможно возродить семью. Комфортно-сервисные возможности общества позволяют личностям долгое время обходиться без существования бок о бок...Так что, ненадолго оживший бы любимец общества Ги де Мопассан, постулировавший как-то, что супруги это существа, которые днём портят друг другу нервы, а ночь - воздух, был бы удовлетворён, в особенности, если бы его спросили на эту тему чуть раньше, чем он окончательно раз валился от сифилиса мозга...В этом состоянии и увидел Мопассана шведский врач Аксель Мунте, описав эпизод с ним книге "Легенда о Сан-Микеле"... Узнав что-то о Центре, мальчик сам попросил привести его сюда. "В чём ваши проблемы, господа? - обращаюсь я семье, которая в серьёзном ожидании направила на меня четыре одинаковых глаза. "Может быть, он сам расскажет", - неуверенно начинает мама - "Алик, ты сможешь без моей помощи?" "Конечно... Понимаете, в чём моя трудность: у нас в классе есть несколько девочек, которые постоянно издеваются надо мной". "Надеюсь, без применения физического насилия, - уточняю я. "Нет, драться они не дерутся, хотя физически сильные, но словами, очень обидными, не дают мне прохода", - серьёзным тоном сообщает Алик. "А сколько их, обидчиц?" Мальчик задумался: "Так..., вначале было..., эту перевели в другую школу..., эта осталась на второй год..., остаётся..., в общем, если точно, то четыре девочки." "Да..., четыре, да ещё девочки. Это серьёзная, опасная команда, если не принять эффективных мер", - соглашаюсь я, - "а ты какие-нибудь ответные действия предпринимал?" "Понимаете, что только я ни делал: и слова в ответ всякие придумывал, и старался как-то вести себя по-разному, ничего не помогало", - сокрушённо сообщает Алик. "Допустим, резкие, грубые слова, чтобы их отпугнуть, или, как теперь некоторые говорят - отшить, произносил?" "Какие-нибудь неприличные слова, Вы имеете ввиду? Нет, такие слова я им не говорил. "Ты не знаешь такие слова? - пытаюсь я уточнить. "Нет, я знаю всякие слова, но произносить их не хочу и не могу", - печально произносит Алик. "Ты не хочешь произносить их, чтобы они не стали твоими, или, чтобы не привыкнуть к ним?" "И так, и так, как Вы сказали". "Мама, поздравляю Вас! Вы воспитали приличного человека, Вы даже не научили его родным матерным выражениям, с помощью которых можно поставить на место зарвавшуюся молодую особу лет двенадцати, так что при постоянном употреблении с обеих сторон над некоторыми структурами молодёжи воцаряется аура "навозной речи" (на психиатрическом языке "копролалия"), которая на современном сленге может звучать как "сортирная речь"... “Да, вот такие мы приличные” - невесело улыбается мама. Алик, а ты пробовал не обращать внимания на их колкости и казаться равнодушным?" - продолжаю я поиск. "Пробовал..., не помогает, Они всё равно чувствуют, что я слышу их колкости и оскорбления, и что это меня задевает "И сколько времени они подвергают тебя своему воздействию?" Алик снова в раздумье..., через несколько секунд оттенком тихой безысходности он подытоживает: "Вы может себе представить, я мучаюсь с ними уже шесть лет". "Мама, Вы заметили, что таким тоном говорят только несчастном браке: я мучаюсь с ней уже шесть лет. А здесь бедного Алика четыре язвы - жены, которые шесть лет пьют его кровь, а он из-за своей воспитанности всё это терпит мучается". Мы с мамой Алика посмеиваемся над тем, что произошло, но Алику не до шуток. Манерой нашего разговора он не оскорблён, ведь мы озабочены его проблемой. "Ты знаешь, Алик, что твой трудный вопрос вполне решаем и будет решён. А пока вот тебе несколько упражнений для успокоения и для душевной защиты от твоих "язв". Перед тем, как идти в школу ты проделывай эти упражнения по 5 раз, это займёт 2-3 минуты, и сразу сам увидишь результат... А в ближайшее время приходи в тренинговую группу, я тебе позвоню, хорошо?" "Хорошо... Конечно, приду". Другие интересные материалы:
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
| |||||||||||||||
