Новости  О сервере  Структура  Адреса и ссылки  Книга посетителей  Форум  Чат Поиск по сайту

Кабинет нарколога Наркология on-line Прием доктора Пилюлькина Ликбез  Химия и жизнь Мифы и легенды Если друг оказался вдруг... Правдивые истории Частые вопросы Проверь себя  Родительский уголок Родители родителям Ранняя диагностика Агитпросвет  Закон сур-р-ов! Законы и нормативные документы Даешь систему!  Сверхценные идеи Косые взгляды Глас народа  Самопомощь Виртуальная группа Анонимные Наркоманы Сокрушающий курс  Халява, please! Издания Наркома.ру Классики жанра

Карл-Гюстав Юнг. Мастер камня

Краткий курс истории психоанализа

У «колыбели» человека XX века стояли психоанализ Фрейда и теория относительности Эйнштейна. Не было только Бога, который «умер», о чем объявил Ницше. Но человеку не следовало об этом жалеть. Ведь перед ним была поставлена задача превращения в сверхчеловека, который под руководством единственно правильных «измов» привел бы свое бессознательное и прочее пространство-время в соответствие с «нормами человеческого общежития».

По площадям тоталитарных государств с факелами и без оных замаршировала человеческая масса, слившаяся в едином порыве со своим вождем. Из-за границ за этими шествиями наблюдали еще «не свободные» граждане, поддавшись скрытому очарованию единого порыва. Люди равнялись на «стойкого арийца» или «железного Феликса», которые могучей рукой строили новую жизнь, не допуская в нее никакого слюнтяйства в виде рефлексий о смысле жизни

Душевный разлад европейца усугубился со времен Реформации, когда протестант остался один на один с Богом: встреча, к которой он еще не был готов. Таинство исповеди и отпущение грехов за прегрешения вольные или невольные — вот что в первую очередь помогало выжить католику. Лишившись этого, человек постепенно стал понимать, что «все позволено». Но в его душе еще теплилась надежда, что найдется кто-то, кто погладит по голове, даст конфетку и скажет: «Все путем!»

Профессиональные утешители — психоаналитики, занявшие нишу, освобожденную священниками, появились лишь в начале XX века. Психоанализ широко распространился именно в протестантских странах, меньше в католических и практически был неизвестен в православной России с ее «грешить и каяться».

Новоиспеченные исповедники стали помогать людям, превратившимся к этому времени в пациентов, разобраться в хаосе бессознательной жизни, раскладывая по полочкам: это, батенька, у вас проблемы оральной стадии развития, тут «играет» Эдипов комплекс, здесь — подавленная сексуальность, а здесь — в ближайшие годы, пока идет анализ, наоборот, ни-ни. Психоаналитики выслушивали исповеди своих пациентов и учили их приспосабливаться к миру. Но никто еще не учил быть самим собой.

«Наследный принц психоанализа»

Февральским утром 1907 года в дверь венского дома Фрейда постучал человек. Он приехал из Цюриха по приглашению хозяина. Это был доктор Юнг, психиатр одного из швейцарских госпиталей.

Из беседы, продолжавшейся 13 часов, выяснилось, что у них много общего, в первую очередь — касательно трактовки роли бессознательного в жизни человека. Но были и разногласия: Юнг сразу же не принял ту чрезмерную роль, которую Фрейд отводил сексуальности. Он имел право на собственное мнение, потому что к мэтру приехал не неофит, а вполне сформировавшийся ученый.

Юнг родился в 1875 году в Швейцарии в семье пастора евангелистской церкви. Все предки его были теологами и врачами, а дед — даже одним из основателей Базельского университета. Молва называла этого деда внебрачным сыном самого Гёте, что для немецкоязычной части Европы было овеяно своеобразным ореолом святости (ведь их «всё» — это Гёте). К концу жизни Юнг даже решил, что он сам является реинкарнацией Гёте, причем не только его одного, но и германского мистика XIV века Майстера Экхарда.

У Юнга с детства почти не было друзей, их заменяли камни, растения, животные. Особенно он любил один большой камень у садовой ограды. Он мог долго сидеть на нем и размышлять: «Я сижу на камне, я — на нем, а он подо мною. Но ведь камень тоже может подумать: "Я лежу здесь, на этом склоне, а мальчик сидит на мне". Кто из нас прав и кто я на самом деле?»

Еще мальчику снились сны. В них он спускался по каменной лестнице в таинственную пещеру, где за тяжелыми занавесями видел алтарь непонятного божества.

Еще он чувствовал напряженность, царившую в семье и исходившую от отца. В один страшный для себя момент он понял, что отец, пастор, не чувствует того Бога, о котором говорит в проповедях.

Мальчик попытался самостоятельно решить вопрос о том, что дозволяет Бог. Днем и ночью он представлял себе страшное наказание, которому подвергнется, если Всевышний узнает о его фантазии. Юнг воображал себе Бога, сидящего на престоле, под которым стоит ночная ваза. Обычно ему удавалось отогнать крамольную мысль, но однажды кусок кала все-таки шмякнулся в горшок. Ребенок подумал, что будет испепелен на месте, но ничего не произошло. И он понял: это была проверка степени его свободы.

Сам Бог дозволяет такие мысли. Отгоняя их, невозможно познать истинную благость Бога. Отец же несвободен, потому как существует в мире авторитетов, не понимая, что возможен диалог с Господом, что уже получено благословение на выход из общей толпы. Более того, оно предопределено.

Юнг поступает на медицинский факультет Базельского университета, после окончания которого становится ассистентом в клинике нервных болезней. Он работает с методом словесных ассоциаций, позволяющим выявлять болезненные психические зоны. Когда пациенту называют слово, он должен отреагировать другим, по одному ему известной ассоциации. Но иногда человек затрудняется с ответом — это сигнал неблагополучия, означающий наличие комплекса.

В 1900 году выходит «Толкование сновидений» Фрейда, и Юнг знакомится с этой книгой. То, что он прочитал, соответствовало его пониманию внутреннего мира человека, в котором сознание — лишь верхушка айсберга. Душевный разлад наступает лишь тогда, когда человеческий «Титаник» сталкивается с невидимым бессознательным.

Из Вены Юнг приехал воодушевленный теплым приемом учителя и его благословением на психоаналитическую практику. У Фрейда еще не было такого ученика — врача, профессионала в области психиатрии. Сам Фрейд не мог похвалиться чистотой «психиатрического» происхождения: лишь необходимость содержать семью сделала его практикующим врачом. Трудность была и в другом. Часто критики психоанализа даже не удосуживались вникнуть в суть терапии, трактуя ее как очередное еврейское извращение. В этом смысле визит Юнга, представляющего не только себя, но и Цюрихскую школу, был во всех отношениях весьма ценным.

Естественно, присутствовала и чисто человеческая симпатия: Фрейду импонировал пышущий здоровьем молодой человек. На его руки «каменотеса эпохи Возрождения» он обратил внимание еще при первой встрече.

Уже через год Юнг становится редактором «Ярбух фюр психоаналитик...» Затем его избирают президентом Психоаналитического общества. Формально Фрейд отходит на вторые роли, но все равно всем ясно, кто «главный». Сам же Юнг лишен амбиций и относится к Фрейду как к учителю и отцу-королю, который по какой-то прихоти назначил именно этого «сына» своим наследником.

Тем не менее разногласия существуют. Юнг не считает, что теория сексуального происхождения неврозов полностью отвечает на все вопросы. Об этом говорит его опыт работы с пациентами в клинике. Кроме того, ученые просто очень разные: Фрейд, интеллектуал в первом поколении, дед которого жил еще в «местечке», и Юнг, выросший в атмосфере, пронизанной духом мировой культуры. И еще двадцать лет разницы в возрасте: они принадлежали к разным поколениям.

Разрыв

Как-то в гостиной за чаем зашел разговор о «болотных трупах» — доисторических людях, сохранившихся в виде мумий в местных торфяниках. Фрейд, не выносивший никаких ассоциаций, связанных со смертью, упал в обморок. Потом он решил, что разговор был специально затеян Юнгом, чтоб позлить его.

В другой раз Фрейд рассказал Юнгу о беспокоившем его сне, но отказался пояснить некоторые детали. Авторитет оказался для него выше, чем научная истина. Это шокировало «принца».

Последней каплей была история с одной из пациенток Юнга. Он честно следовал теории, пытаясь выяснить проблемы, связанные с инфантильной сексуальностью фройлен Сабины Шпильрейн из Ростока. Девушка могла долго вспоминать детство, связанное с трудностями испражнения. Все шло гладко, и Юнг уже готовился занести этот обычный случай в раздел «Анальный характер» своей картотеки. Но однажды пациентка заявила о своем желании родить от аналитика нового Спасителя по имени Зигфрид, который навсегда соединит все лучшее арийской и семитской рас.

Жизнь оказалась богаче, чем представлял себе доктор Юнг. Пациентка продемонстрировала ему классический случай переноса любви пациента на своего аналитика, в котором видит не реально существующего человека, а героя, отца или Бога. Ситуация нормальная, если на ней не «зацикливаться», а, проработав, идти дальше. Юнг тогда этого не знал, кроме того, он сам, как, впрочем, и все аналитики круга Фрейда, не был проанализирован.

Такого рода перенос сопровождает всех людей, за которыми идут как за духовными наставниками: пример тому — Иисус, а в наше время — Махатма Ганди или Шри Ауробиндо. Юнг не явился исключением: всю свою жизнь он был окружен обожествлявшими его пациентками, которые видели в нем нового Учителя. Одна из них, Тони Вольф, стала его ассистентом, другом и гражданской женой. Венчанная жена Эмма была вынуждена согласиться на такой брак втроем, смирившись с ролью «тихой гавани» и воспитательницы детей.

Но Юнгу в это время было не до «тихой гавани». Он работает над книгой, в которой с неортодоксальных позиций рассматривает роль символов, мифологических и сказочных образов в формировании психики человека. Фрейд в письмах требует, чтобы «наследный принц» вернулся в лоно «семьи» и продолжил изучение сексуального происхождения неврозов. Но это уже невозможно: Юнга манят неизвестные дали. Он пытается найти тропинки в том бессознательном, куда до него только проваливались, превращаясь в болотные трупы. В октябре 1913 года он получает письмо Фрейда о невозможности дальнейшего сотрудничества.

Наставник мертвых

В годы после разрыва с Фрейдом Юнг по-прежнему много работает. Он уходит из Цюрихского госпиталя и теперь принимает пациентов в своем пригородном доме. Здесь он проводит опыт самопознания, ибо прежде, чем работать с психикой пациента, необходимо разобраться с самим собой.

Фрейд тоже прошел через этот опыт: только он спускался в глубины своего собственного бессознательного и заново пытался распутать клубок отношений с родителями, детских страхов и желаний. Дальше, как он считал, не было ничего. Но Юнг опустился еще ниже, на уровень памяти поколений. Он разговаривал с давно умершими людьми, задавал им вопросы и получал ответы.

Временами казалось, что он сходит с ума: «Я погружался в бессознательное, и были моменты, когда я чувствовал, что могу сойти с круга. Но я знал, что у меня есть медицинский диплом и я должен помогать больным, что у меня есть жена и пятеро детей, что я живу в Кюснахте на Озерной улице, 228, все это было той очевидностью, от которой я не мог уйти. Я каждый день убеждался в том, что действительно существую, что я не легкий лист, колеблемый порывами духовных бурь, как это было с Ницше. Ницше утратил почву под ногами, потому что не владел ничем, кроме собственных мыслей, и те имели над ним больше власти, нежели он над ними».

Впоследствии Юнг убедился, что все это — нормально. Духовным наставником его знакомого индуса был человек, умерший 400 лет назад. Впрочем, это было нормально для восточной традиции, но не для христианства, клеймившего подобные опыты оккультизмом и мистикой. Своего рода парадокс: оккультистом сочли дипломированного врача, который ни на йоту не отступал от фактов, полученных в результате наблюдения.

В эти годы как бы существовало два Юнга.

Один с утра погружался в осмысление ночных видений или медитировал на берегу озера, строя замки из песка. Этот Юнг воочию видел потоки крови, хлынувшие в долину с горных вершин накануне Первой мировой войны. В подвале его дома, превращенного прихотью бессознательного в древний храм, на алтарном камне лежал принесенный в жертву молодой воин с белокурыми волосами. Бессознательное, для которого все события синхронны, на своем языке давало знать о катастрофе, грозившей миру.

Совсем другой Юнг появлялся в середине дня, когда приезжали пациенты. Это был собранный профессионал, один вид которого исцелял больных.

Именно сейчас ему важно было понять, что он не одинок во времени, и Юнг открыл для себя гностиков — мыслителей первых веков нашей эры. Он сразу «почувствовал, будто наконец нашел круг друзей, которые понимают меня».

У христианства в большой степени гностические корни — представления об Абсолюте, о Троице, о Святом Духе. Но победившим христианством гностические секты были объявлены еретическими. Юнг чувствовал, что гностицизм более отвечал природе человека, как учение, не замкнувшееся в рамках догм, способное к саморазвитию. Человек в этой системе был целостен, а мир не поделен на владения Бога, никогда не ведающего ошибок, и Дьявола, на которого всегда можно свалить свои грехи (мол, бес попутал).

Поиск внешней причины бедствий является признаком инфантильности человека в частности и человечества в целом. В первом случае во всех несчастьях виноваты родители, во втором — дурное правительство, президент или «лица кавказской национальности». Только человек, ступивший на путь самопознания, способен увидеть, что все — и хорошее и плохое — находится в нем самом.

Юнг интуитивно чувствовал, что гностическая традиция должна быть продолжена. Что-то настоятельно требовало интеллектуального и мистического соучастия в общем деле. Это требование выражалось в ночных блужданиях привидений по дому, звонках в дверь, за которой никто не стоял.

«Мертвые возвратились из Иерусалима, где не нашли того, что искали», — звучало в голове. А искали они человека, который разъяснил бы им, что есть Бог и что есть Творение, что есть Живое и что есть Мертвое, что есть Полнота и что есть Пустота. Что есть Человек. В ответ Юнг написал «Septem Sermones ad Mortuos» («Семь наставлений мертвым»), продемонстрировав свое понимание гностической традиции. «На том приумолкли мертвые и развеялись подобно дыму над костром пастуха, что в ночи сторожил свое стадо».

Выйдя из кризиса, он начал строить Башню, желая закрепить в камне свою веру. Каждый этап самопознания материализовывался очередным этажом: «Башня давала мне такое ощущение, словно я переродился в камне».

Чуть позже Юнг «открыл» для себя алхимию. Он был потрясен, поняв, что психология и алхимия решают одинаковую задачу: познать самого себя. Юнг пришел к алхимии чисто эмпирическим путем. В сновидениях его пациентов часто обнаруживались непонятные для него мотивы, не встречающиеся в мифах, но, похоже, столь же архаичные. Например, орел, взмывающий в небо, а затем пожирающий свои крылья. Через несколько лет он случайно увидел изображение такого орла в алхимической рукописи. Это означало, что существует связь между психикой человека и алхимическими образами. Это означало, что алхимики не просто смешивали или разлагали различные субстанции. Важно не то, какое вещество они в конце концов получали, а что при этом думали, как его описывали, какие аналогии проводили.

Наблюдая за процессом в плавильной печи, алхимики анализировали себя. Очищая металл от примесей, они «освобождали» Бога, «заснувшего» в материи. Но при этом будили и свою душу, заставляя ее познавать себя. Цель опытов — философский камень — означал не только вещество, способное преобразовать металлы в совершенные, благородные. В духовном плане философский камень означал труднодостижимый идеал полноты и цельности человеческого существования. Именно цельность, а не совершенство считал Юнг целью своей терапии.

«Наше золото — не золото черни»

Слово «терапия» применительно к процессу, происходящему в аналитическом кабинете Юнга, довольно условно. Это не лечение, где врач снисходит до пациента и просвещает его касательно недуга. Это беседа равных, в которой аналитик лишь помогает «родиться» новому знанию. Иначе говоря, это есть философия в изначальном смысле слова — как ее понимал Сократ, сравнивавший себя с повивальной бабкой, которая помогает родиться истине.

Для Юнга его психология была не столько наукой, сколько искусством. А в сфере искусства не важно, болен человек или здоров, оно вообще не занимается этими вопросами. Так проблема нормы и патологии отошла для Юнга на второй план (шизофреник абсолютно нормален в обществе шизофреников). На первый план выступила помощь в прохождении человеком пути индивидуации к познанию смысла жизни, Самости, на языке Юнга.

Действия любого человека бессознательно направлены на раскрытие Бога в себе. Он ищет свое место в жизни, просто плывя по течению, и в итоге, как правило, так и не становится самим собой. Во всех жизненных ситуациях он играет одну и ту же роль — профессора, чиновника, отца семейства.. . Но когда он наконец ощущает, что жизнь не влезла в рамки выбранной им роли, к Юнгу приходит человек с неврозом. С этого момента начинается осознанный поиск самого себя.

В обыденной жизни разум помогает человеку сориентироваться в мире: купить билет на поезд, выбрать костюм в магазине, прочесть лекцию студентам. Но картезианское «мыслю — следовательно существую» не универсально. Сориентироваться в себе можно, только проникнув в бессознательные пласты психики. Достичь этого, согласно Юнгу, можно через анализ сновидений.

Человек излагает то, что видел во сне, и теперь в качестве «повивальной бабки» начинает работать аналитик, разбирающий сновидения своего клиента. Он ищет в них постоянно присутствующий устойчивый образ. Опыт анализа показал, что это могут быть река, дом, дракон, женщина, ребенок, книга, пещера, алтарь, мандала... За этими образами стоят архетипы коллективного бессознательного, которые прорываются в сознание в виде легенд, мифов, сказок либо в грезах, сновидениях. Так, архетип Анимы, бессознательной женской стороны личности любого мужчины, может проявляться в образах, варьируемых от мудрой наставницы до коварной соблазнительницы. Архетип Самости — конечной цели процесса индивидуации — является в виде совершенных геометрических фигур, числа 4, мандалы.

Если человек действительно озабочен поиском своего места в мире, если он стоит на пороге принятия важного решения, то архетипы в сновидениях подскажут, как осуществить правильный для него выбор. Важно только перевести информацию с языка сновидения на свой собственный, как мы переводим, к примеру, с английского на русский. В частности, человек, впервые задумывающийся о своем предназначении, чаще всего видит во сне недостроенный Дом или переезд на другую квартиру. Разлившаяся или бурная Река говорит о том, что человека еще что-то привязывает к прежней жизни, мешая ему перейти на другой берег.

Это — не исполнение желаний, как у Фрейда, а подсказка на будущее, причем не со стороны, а именно от самого себя. Один из самых подробных «перечней» архетипов, выраженный в художественной форме, можно найти в повестях и рассказах консультировавшегося у Юнга Германа Гессе (например, в «Сиддхартхе»).

Воспользоваться информацией, предоставляемой бессознательным, может только человек, достигший определенного уровня индивидуации. Не только аналитик, но и сам его собеседник становятся «штучным товаром». «Наше золото — не золото черни», — таков был девиз алхимиков, воспринятый Юнгом. В знании о себе заключается большая доля горечи, и не так уж много людей способно ее выдержать.

Существует байка о двух друзьях, один из которых пошел в анализ к Фрейду, а другой — к Юнгу. Через год они встретились. Первый сказал, что он полностью вылечился, отбросил все свои дурацкие фантазии, получил повышение по службе, поменял квартиру и жену. Второй ответил, что он еще не исцелился, но немного яснее стал понимать самого себя.

Для чего все это, зачем быть самим собой? Юнг ответил на этот вопрос, стоя на плато в Восточной Африке. Перед ним в безмолвной тишине паслись многотысячные стада точно так же, как они это делали в незапамятные годы. И у него возникло впечатление, что он только что создал этот мир. Мир, который доселе не знал, что существует.

В 1944 году Юнг умер. Пережив клиническую смерть он написал: «...этот мир все также переполняет меня: эти растения и эти животные, эти облака, и день, и ночь, и самое вечность, заключенная в человеке».

Затем наступил последний этап его жизни, философского осмысления аналитической психологии, разговор с Богом от имени Иова. И сразу стало понятно, что юнгианский анализ — не просто «штучный товар», он вообще не может существовать вне личности своего создателя. Не может существовать после 6 июня 1961 года, когда Юнг умер во второй раз.

Апостол Петр (тот, который Камень) открыл ключом дверь в бессознательное.